Полуразрушенная, одно окно заткнуто мешком с соломой, на трубу надето ведро без дна. Все делалось под прикрытием стены дома, сарая или баньки, при этом приходилось отбиваться от собак. Помню все, будто это случилось вчера. Кого-то привели сюда в кандалах, другой пришел в поисках свободы, кто-то в поисках счастья. А война ведь только-только началась. Вначале мы удивлялись, видя, как местные женщины в свободные минуты, положив голову друг другу на колени, били вшей. Старуха завела меня в горницу парадная комната, не предназначенная для жилья; они еще сохранились в некоторых домах , мама осталась в кухне. С этих окутанных тайной гор стекали реки с экзотическими названиями - Кулюмба, Горбиачин, Хантайка. И нас с мамой вместе с моей бывшей учительницей госпожой Потцеп и ее двумя сыновьями. Как говаривала моя бабушка: «Бог что ни делает, все делает правильно».
Как стадо баранов, согнанное в вагоны для перевозки скота. У местных колхозников такой товар, безусловно, спросом не пользовался, они даже не знали, что такое простыня, не говоря уж о более тонких вещах за редким исключением. Как обезьяны в зоопарке. Как-то перебивались. Третий был офицер советской армии. Я был в отчаянии. Все это было в далекой, чужой и враждебной стране. Наши надежды на скорое возвращение таяли с каждым днем. Я вообще не помню в селе никакой постройки, предназначенной для «нужды». Каталог Proffesional Каталог Proffesional. В противном случае десяток-другой версий людей самых усердных и умных послужат аргументом для бесстрастных историков будущего. Без сомнения, вторжение немцев в Латвию спасло от депортации в Сибирь не одну тысячу человек. Зачастую основной причиной был материальный интерес «стукача». Все мы были из одного города, большинство дам знали друг друга с юности, а то и с детства или вместе работали в общественных организациях. Наша одежда никоим образом не подходила для сибирской зимы.
Жили в ожидании чего-то, мечтали, разговаривали и пели. На берегу в кустах нашли лодку. Разве следует писать о такой аморальной вещи, как воровство?
Так уж устроен человек, что он всегда надеется на лучшее. Оказалось, местные берут все грибы подряд, и червивые тоже. Дамы садились вокруг, клали палец на край тарелочки, и она начинала двигаться. Стояла сенокосная пора.
Может быть, инопланетяне? Несколько дней мы сидели на огромной привокзальной площади. Это неприемлемый материал? На латышском слово это звучит более вульгарно, зато и более выразительно.
Но ведь действительно невозможно представить, что тебя могут арестовать ни за что. Как мы, мальчишки, общались с местными нашими ровесниками? У местных колхозников такой товар, безусловно, спросом не пользовался, они даже не знали, что такое простыня, не говоря уж о более тонких вещах за редким исключением. Некоторое время я работал на зерносушилке, топил локомобиль.
Надежда - вот главное. Но самое ужасное заключалось в том, что все наворованное было пустяком по сравнению с тем, что пропадало от бесхозяйственности. Деньгами можно было расплачиваться только в магазине, где продавались сапожный крем, зубной порошок, одеколоны «Кармен» и «Душистый горошек», усиженные муха-ми пачки прессованного чая и какая-то комбинированная из ткани и свиной кожи обувь.
Калачи пекли из просеянной пшеничной муки грубого помола, похожи были они на большие крендели. В нашем караване было около двадцати подвод, а может, и больше. Бежит рысью и вдруг встанет. Вероятно, все же нет.
Грибы они не варят, а несколько дней вымачивают, потом солят, как огурцы, в бочках. И слава Богу, что не помню. Настала зима. Зато махать топором я научился так, что смог бы участвовать в соревнованиях лесорубов в Канаде. Прошло время, и отношения наши улучшились. Ни кнут, ни прут для них ничего не значили. Сначала расстилали лист бумаги, на нем по кругу писали алфавит. Подолгу стояли на запасных пристанционных путях. Большим «грехом» был и дом, доставшийся отцу по наследству. Их вера тоже. Но помочь никто ничем не мог. Еще дома во время ареста я мог выпрыгнуть через окно своей комнаты. Второй был милиционер, кажется, из Екабпилса, но незнакомый. У многих вообще теплых вещей не было.
В каждом латышском мальчишке была заложена ненависть к «фрицам». Локомобиль надо было топить сырыми березовыми и осиновыми дровами. Но была и юность, было завораживающее северное сияние, штормовой Енисей, романтика оленьих и собачьих упряжек, была и дружба, и первая любовь тоже была. К стене каждого дома была прибита доска, на которой нарисован какой-либо предмет - ведро, топор или багор. И о Балодисе, о Мунтерсе и других государственных деятелях и их дамах. Соломенные крыши, полуразвалившиеся избы, грязные, черные от копоти города. Признал на вечные времена. Долгими зимними вечерами наши дамы занимались спиритизмом: очень хотелось хоть что-нибудь узнать о нашем окутанном мраком неизвестности будущем. Нога стала иссиня-черной и распухла, как колода. Вечером почти никто не знал, что предстоит делать на следующий день. Передо мной открылась еще одна, до сих пор неизвестная страница истории латышского народа. В сарае под башней стояла телега с ручным водяным насосом и несколько бочек на колесах. Это позаимствовано у русских.
Как назвать чувства, которые заставляют человека, прожившего какое-то время на севере, снова и снова туда возвращаться, возможно, не каждого, но многих? Немцы под Москвой были разгромлены и отступили.
Здесь они промерзали и оставались всегда свежими. Система сформировала человека, который хотел только одного - как можно меньше работать, потому что в работе своей он не видел смысла, и как можно больше получать. В прибрежных кустах мы потревожили детенышей дикой свиньи. Надеялись до поздней осени, что зиму нам не придется провести в Куличках. Произошло все так. Школы мы были лишены, но мы, находились в обществе интеллигентных, образованных людей, и это заменяло нам иные источники знаний.
Только зимой мы по-настоящему оценили полати. Все мы были из одного города, большинство дам знали друг друга с юности, а то и с детства или вместе работали в общественных организациях. Это вызвало у дам постарше приступ веселья - они-то видели и голод, и войну, и вшей. Масло отжимали главным образом из «рыжика» - растения с маленькими желтыми семенами, похожими на горчичные.
Когда мы вышли на дорогу, местные уже ждали нас. Это было для нас что-то новое и неслыханное. Каталог Proffesional Каталог Proffesional. Их было трое - тех, кому отец открыл дверь. Да еще под самогонку
как купить закладки альфа в соловьевск | закладки лсд в щекино | Купить кокс в волочанка |
---|---|---|
12-6-2014 | 15304 | 14467 |
2-3-2007 | 6742 | 1208 |
29-5-2016 | 11471 | 11592 |
1-11-2009 | 4864 | 9869 |
27-7-2004 | 69335 | 40739 |
20-4-2006 | 91367 | 42782 |
Возвратившихся с работы уже ждал в печи готовый суп. Тут же, возле телег, паслись спутанные лошади.
Воды едва хватало для питья. Хозяева богатых домов, «кулаки», лет за десять-двенадцать до нас были высланы еще севернее. Мы еще были в Латвии, у себя дома.
Поиск в документе. На противоположном конце двора стояли хлев и клеть. Я в такие вещи не очень-то верю, но и категорически отрицать тоже не хочу.
Перед глазами заплясали белые звездочки. Теперь-то я знаю, что это были лишь «передовые посты» Путорана, как бы острова гор, отломившиеся частицы, заброшенные в тундру и болота. Вспоминалось все, что когда-то слышали и читали о событиях в России и здесь, в Латвии, лет двадцать тому назад. Это позаимствовано у русских. Нельзя сказать, чтобы эта ненависть или антипатия специально культивировались в семье или в школе. Да еще под самогонку Вовремя принятого теленка вносили в дом, где держали на привязи до самой весны. Потом «граф» стал просить всех вернуть подарки. Тогда я еще слишком мало знал. Тогда я ни о чем подобном не думал. Сохранить Сохранить «Коды городов» для последующего чтения. У русских есть такое выражение: «У черта на куличках». В наше село прибыли эвакуированные семьи командиров русской армии. Не скажешь, что арест для всех явился неожиданностью. Мы даже не представляли, как долго она продлится. Думается, многие из пришедших провожать нас по законам того времени тоже должны были находиться в таких же зарешеченных вагонах, но, очевидно, вагонов было не так много, сразу всех им было не вывезти. С этих окутанных тайной гор стекали реки с экзотическими названиями - Кулюмба, Горбиачин, Хантайка. Когда ящик заполнялся доверху, на него садились, свесив ноги, как на козлы. Изредка встречающаяся в Латвии черемша по вкусу и запаху намного слабее растущей в Сибири. Это был сущий ад. Кто знает, где сейчас покоятся его косточки?
И слава Богу, что не помню. Из зерен получалась грубая крупа. На латышском слово это звучит более вульгарно, зато и более выразительно. В каждом латышском мальчишке была заложена ненависть к «фрицам».
В ней сырые березовые поленья горели плохо, а осиновые только шипели, и когда началась настоящая зима и завыла пурга, дом продувало со всех сторон, и согреть его было невозможно. На место депортированных немцев завезли русских. Вообще-то в Советском Союзе латышей начали уничтожать еще в тридцатые годы и раньше, во время коллективизации, только тогда мы знали об этом чрезвычайно мало. Сколько людей, столько и судеб.
Система, очевидно, была разработана давно и списки частично составлены еще в России сейчас это документально доказано , и даже если использовали доносы, предательство, то только как вспомогательное средство. Только снились дурные сны. Спали там же, на тюках.
А во всем Советском Союзе десятки миллионов. Пели ли мы в вагонах? УДК 94 В ней сырые березовые поленья горели плохо, а осиновые только шипели, и когда началась настоящая зима и завыла пурга, дом продувало со всех сторон, и согреть его было невозможно. Прохлаждался я с подвязанной на шее рукой больше месяца. Если не успевала, все растекалось по комнате. Кто-то из юмористов сказал: «Была прекрасная «Варфоломеевская ночь»! Помню, слезы у меня катились градом, очевидно, я кричал, потому что боль была ужасная. Всем прочим они ничем не отличались от русских, по крайней мере, большинство. Тому, кто сам подобного не пережил, этого не понять. Но самое ужасное заключалось в том, что все наворованное было пустяком по сравнению с тем, что пропадало от бесхозяйственности.